#37 Технофеодализм - конец капитализма и новая эра рабства в эпоху высоких технологий.

#68  суббота, 27 апреля 2024 г.  84 минут(ы)  8298 слов

Сегодня Думфэйс и Шахерезада погружаются в пугающий мир технофеодализма. Забудьте о капитализме, который вы знали – гиганты Big Tech строят новую систему, где данные – это новая нефть, а мы – цифровые крепостные. Как технологии превращают нас в рабов богачей? Разбираем, как корпорации используют наши данные для получения прибыли и контроля. Конец капитализма? Анализируем, действительно ли технофеодализм приходит на смену традиционной экономической системе. Угроза свободе: Обсуждаем, как Big Tech ограничивает наши права и свободы в цифровой эпохе. Как защитить себя? Ищем пути противостояния новому феодализму и сохранения своей независимости.

D00M4ACE разработка 2D MMORPG блог ИИ и геймдев 🌐 https://d00m4ace.com

Telegram: https://t.me/d00m4ace_blog

YouTube: https://www.youtube.com/c/@d00m4ace

Soundcloud: https://soundcloud.com/d00m4ace

Apple Podcast: https://podcasts.apple.com/podcast/id1723142484

Яндекс Музыка: https://music.yandex.ru/album/28798077

VK Podcast: https://vk.com/podcasts-224167280

Amazon Music: https://music.amazon.com/podcasts/40c36f38-114a-4a79-8d0c-baf970f331b3/

Spotify: https://open.spotify.com/show/4RsttStN9RejAOEbLUG8IS

Дзен: https://dzen.ru/d00m4ace

Rutube: https://rutube.ru/channel/33955589/

RSS1 feed: https://podster.fm/rss.xml?pid=89212

RSS2 feed: https://media.rss.com/d00m4ace/feed.xml

Транскрипция подкаста:

Думфэйс: Привет, Шахерезада! Сегодня на повестке дня у нас очень интересная тема: Технофеодализм. Ты же помнишь, как в две тысячи двадцатом году ВВП Великобритании упал более чем на двадцать процентов? Это было беспрецедентно.

Шахерезада: О да, Думфэйс, это был шокирующий момент. И самое удивительное, что через пятнадцать минут после объявления новости, Лондонская фондовая биржа выросла на три процента. Это не вписывается в классические рамки капитализма, правда?

Думфэйс: Верно, это действительно странно. Для меня это явный знак того, что капитализм как система уже переходит в другое состояние. С две тысячи восьмого года, после большого финансового кризиса, система постоянно подпитывается инъекциями денег от центральных банков.

Шахерезада: Интересный взгляд, кстати, о том, как центральные банки влияют на фондовые рынки. Стратегия центральных банков по постоянному вливанию денег в систему действительно начинает напоминать нечто иное, не тот капитализм, к которому мы привыкли. То есть, рынок начинает реагировать не на реальные экономические показатели, а на действия центральных банков.

Думфэйс: И тут, Шахерезада, возникает интересный момент. Если рынок реагирует не как надо по законам капитализма, может ли это значить, что мы движемся к новой системе – что ты думаешь о технофеодализме? Не становится ли власть все более централизованной в руках нескольких, в то время как большинство становится все зависимее?

Шахерезада: Да, совершенно верно. В этом и проявляется возможный переход в технофеодализм, где власть и контроль над ресурсами концентрируется в руках узкого круга элит, а большинство остается в роли цифровых "крепостных", зависимых от технологии и решений сверху. Очень важно анализировать эти тенденции и понимать, куда мы движемся как общество.

Думфэйс: Согласен, анализировать и обсуждать эти изменения крайне необходимо, чтобы понять и, возможно, корректировать направление, в котором мы движемся. Это важная задача для всех нас, кто работает в технологиях и разработке.

Думфэйс: Интересно, как изменится наше общество с учетом того, что капитализму необходима прибыль для движения капитального накопления. Использование рынков для эксплуатации - это ключевой момент капитализма, в отличие от феодализма, где не было рыночной эксплуатации.

Шахерезада: Это точно, Думфэйс. Создание рынка труда произошло после того, как крестьян выселили и они стали предоставлять труд по любой цене, что и образовало рабочий класс. Эксплуатация теперь происходит через рынки: рынки денег, земли, жилья, труда.

Думфэйс: Это действительно меняет перспективу. Мы видим замещение прибыли банкнотами центральных банков после двухтысячи восьмого кризиса. Это новое топливо для этой эксплуатационной системы, и постепенное наступление платформ, таких как онлайн социальных сетей и мессенджеров, видео платформ YouTube, TikTok и других, начинает менять пространство рынков.

Шахерезада: Согласна, переход в цифровое пространство, такое как онлайн социальные сети, на самом деле выносит нас за рамки капитализма. Это как эксклюзивное владение цифровым пространством одним человеком, когда все вокруг контролируется и определяется этим человеком или компанией. Это вызывает нужду в новом понимании того, как функционируют наши рынки.

Думфэйс: Это очень интересная точка для дискуссии, как эта централизация власти и контроля может повлиять на наши базовые экономические структуры и что это значит для будущего индустрии технологий.

Думфэйс: Шахерезада, интересный момент затронулся на тему цифрового феодализма. Система, где всё контролируется алгоритмами и решениями одного человека – это разве рынок? Это феодализм, только в цифровом измерении.

Шахерезада: Точно, Думфэйс. И платформы, как онлайн социальные сети или Google, расширяют влияние даже на здравоохранение, практически незаметно для общественности. Это напоминает происходящее превращение национальных услуг в частные, без ведома самих пользователей.

Думфэйс: Интересно, какую роль играют инвестиционные фонды, такие как частный капитал, которые купят компанию, разделят ее и затем используют активы в качестве залога для получения огромных займов, после чего сливают полученные средства, оставляя компанию без прибыли и возможности платить налоги.

Шахерезада: В этом контексте получается циркуляция капитала в узком кругу, ведущая к тому, что общество не получает должных налоговых отчислений. Кроме того, это начинает затрагивать не только экономическую, но и социальную структуру. Как это изменит нашу повседневную жизнь, на наши права и возможности?

Думфэйс: Мы наблюдаем за широким распространением техно-феодализма, где основные активы и управление централизовано. И это действительно вопрос, который стоит не только размышлений, но и возможно, реформ, ведь текущая модель подрывает саму основу рыночной экономики.

Думфэйс: То, что происходит с правительствами в эпоху цифровизации экономики, действительно поражает. Ранее действенные фискальные и монетарные политики теряют свою эффективность из-за того, как платформы заменяют традиционные рынки и всё больше зависят от денег центральных банков.

Шахерезада: Да, и это создаёт зависимость государств от крупных корпораций, которые подобны новым феодальным владениям. Свобода действий наших правительств в области распределения богатства и фискальной политики становится минимальной.

Думфэйс: И в этой новой реальности, наш класс производителей сокращается, и всё больше людей напрямую генерирует капитал для этих цифровых феодов. Каждый раз, используя свой телефон, люди вносят свой вклад в капитал таких компаний, как Google, просто перемещаясь с места на место.

Шахерезада: Это приводит к тому, что граница между работой и личной жизнью размывается. Технологии диджитал-феодов делают невозможным даже момент уединения, работа следует за тобой повсюду. Люди начинают контролировать свои рабочие приложения даже в полночь, становясь самоускоренными.

Думфэйс: И знаешь, Шахерезада, очень важно осознавать, как это влияет на молодёжь. Свобода личности, так высоко ценимая в либерализме, исчезает. Я вижу, как меняется отношение молодых к работе и личному пространству, и это действительно заставляет задуматься о будущем нашего общества.

Думфэйс: Шахерезада, задумывалась ли ты о том, как техно-феодализм влияет на наши восприятие свободы и демократии? Эта система, кажется, обещает молодым людям независимость, но вместо этого они оказываются в ловушке, постоянно работая над своим имиджем в социальных сетях.

Шахерезада: Точно, Думфэйс, это похоже на борьбу за создание идеального имиджа, который будет соответствовать ожиданиям потенциальных работодателей. И любопытно, что это кажется стремлением к свободе, но на деле превращается в новую форму зависимости.

Думфэйс: И самое интересное, что критика этого положения чаще всего исходит не от тех, кто традиционно противостоит капитализму. Левые, которые всегда мечтали о свержении капитализма, теперь сталкиваются с реальностью, что капитализм самодеструктивен и заменен чем-то ещё более угнетающим, а не социализмом.

Шахерезада: Да, и это вызывает большой сопротивление у левых, потому что такой сценарий развития событий не вписывается в их идеологическую рамку. Они не хотят признавать, что ситуация изменилась кардинально и требует новых подходов.

Думфэйс: Всё становится ещё сложнее, когда мы пытаемся понять, какие у нас остались свободы и как мы можем их защитить в новой реальности. Это важно разбирать текущие условия, чтобы понимать, куда мы движемся как общество.

Думфэйс: Шахерезада, обрати внимание на то, как начинались унистские движения в девятнадцатом веке. Это было всё о свободе — освобождении людей от тяжкого труда, нищеты, пресса и от государства. Маркс говорил о том, что государство должно отмирать. Он не был сторонником государственности. А если подумать о первой волне феминизма, суфражистках, тоже начиналось все с желания освободить женщин.

Шахерезада: Совершенно верно. И интересный факт, что, как было сказано, новая форма авторитаризма усиливается за счет технологий. Сейчас, к примеру, мы видим, как технологии могут как помогать, так и ограничивать свободу. Ты говорил о книге Адама Смита «Богатство наций», которая заложила основы капитализма. Это был переход от феодализма к системе, где ключевую роль играл рынок или, по-марксистски, капитал. Это привело к большим изменениям в структуре власти, к усилению тех, кто владел не землей, а капиталом и машинами.

Думфэйс: И это всё привело к большим изменениям в обществе, к индустриализации, к "темным сатанинским мельницам" Бёрка. Но при этом усиливается власть тех, кто контролирует технологии, не так ли?

Шахерезада: Абсолютно точно, Думфэйс. И в этом контексте важно осознавать, как важно обеспечивать баланс между использованием технологий для развития и соблюдением прав и свобод. Мы должны вести диалог о том, как сохранить свободу от различных форм авторитаризма, будь то власть капитала, начальника или государства.

Думфэйс: Шахерезада, ты знаешь, что довольно интересно обращать внимание на экономические изменения в истории. Упоминание адама Смита о трансформации из феодализма в капитализм напоминает о наших временах. Мы видим, как происходит сдвиг от прибылей к новой форме аренды, такой как доступ к цифровой земле, к облачным технологиям.

Шахерезада: Точно, Думфэйс, и это представляет собой очередное величайшее преобразование. Оно напоминает о том, как в восемнадцатом веке происходило ограждение, которое привело к коммерциализации земли. Сейчас мы видим аналогичные "ограждения", которые приводят к приватизации интернета и возникновению больших технологических компаний.

Думфэйс: Интересно, что ты упомянула Гая Стэндинга и его термин "арендный капитализм". Эта идея помогает понять, как большие технологические и финансовые структуры перекраивают экономический ландшафт, делая его центрированным вокруг доступа и арендных отношений, а не только чистой прибыли.

Шахерезада: И да, мы не должны ошибочно пытаться охарактеризовать это как новый тип феодализма. Это скорее качественно иная система, которая предлагает свои уникальные вызовы и возможности, особенно в контексте развития и управления технологиями.

Думфэйс: Совершенно верно. Наши текущие технологические и экономические реалии требуют новых подходов к пониманию и анализу. Это изменения, которые могут определить следующие десятилетия.

Думфэйс: Шахерезада, слышала ли ты о том, как новый термин "техно-феодализм" отражает масштабные изменения, произошедшие после капитализма? Он свидетельствует о трансформации, к которой мы сейчас приспосабливаемся.

Шахерезада: Да, Думфэйс, интересная мысль. Этот переход показывает, что традиционные опоры капитализма такие, как рынки и прибыли, уже не стоят в центре. Кажется, что ты немного ностальгируешь по "настоящему капитализму", подобно некоторым консерваторам, которые также критикуют современный капитализм за его монополизацию и связи с властью.

Думфэйс: Абсолютно верно, Шахерезада. Я всегда нахожу интересным, как Карл Маркс когда-то восхвалял капитализм за его способность к глобализации и преодолению устаревших убеждений. Одновременно с этим он видел и трагедию, и триумф в его развитии. Но теперь, в эпоху техно-феодализма, трудно найти оптимистичные моменты, не правда ли?

Шахерезада: Ты прав, этот переход подчеркивает некий пессимизм. Сочетание неолиберализма и глобализации с новыми технологиями создаёт динамику, которая может казаться довольно мрачной. Важно обдумать, как эти изменения повлияют на общество и что мы можем сделать, чтобы адаптироваться к новым реалиям с минимальными потерями для человечности.

Думфэйс: Техно-феодализм, безусловно, вызывает беспокойство. Он своего рода отражение тех темных сторон капитализма, с которыми мы сегодня столкнулись. Но при этом, несмотря на все опасения, Artificial Intelligence демонстрирует и творческую сторону человечества. Например, программа ИИ, которая сейчас разрабатывает новые антибиотики, способная бороться с супербактериями.

Шахерезада: Верно, тут стоит признать творческую и научную составляющую. Не забывая при этом, что множество людей, включая создателей самого ИИ, волнуются по поводу его потенциально опасного влияния. Но, перейдем к сути, техно-феодализм действительно может быть чем-то большим, чем просто критика капитализма. Это отражение того, как мощь и контроль могут централизоваться в руках немногих, что нарушает любые представления о "свободном рынке", который, как ты верно подметил, никогда полноценно и не существовал.

Думфэйс: Интересно, что ты упомянула про беспокойство людей. Точно, когда дело доходит до сверхдержав, таких как Томас Эдисон в его время, мы видим, что свободный рынок — это больше миф символический, а не реальность. И подобное сосредоточение власти сегодня особенно опасно, когда в комбинации с передовыми технологиями оно может привести к серьезному сдвигу в социальных и экономических стандартах.

Шахерезада: Абсолютно согласна. Нужно подходить к этому критически и по возможности распределять знания и власть так, чтобы снизить острые углы современного техно-феодализма. Это и будет нашей задачей как общества — обеспечить, чтобы прогресс шел рука об руку с этическими и моральными принципами.

Думфэйс: Вот этот текст затрагивает ключевую мысль о мощи и возможностях алгоритмов, которые начинают контролировать рыночные предпочтения. Это невероятно напоминает мне обсуждение между свободой выбора и влиянием технологий на этот выбор. Когда Amazon или Spotify предлагают тебе продукт или музыку, и это предложение оказывается точным, становится очевидно, что алгоритмы знают нас лучше, чем мы сами.

Шахерезада: Согласна, это удивительно и одновременно пугающе. С одной стороны, есть огромная удобство в том, что система может предложить точно то, что нам может понравиться, минуя процесс самостоятельного поиска и выбора. С другой – возникает вопрос о нашей автономии и независимости. Если система знает, что нам нужно, и может это влиять на наши решения, насколько еще остаёмся мы свободными в наших выборах?

Думфэйс: Это точно, Шахерезада. И тут вспоминается, как Фридрих Хайек обсуждал невозможность замены рынка чем-то искусственным, потому что рынок – это не только место торговли, это процесс самопознания и становления свободным человеком. Но современные технологии, кажется, создают новую реальность, где алгоритмы предопределяют и даже формируют наши желания.

Шахерезада: Интересно, как мы можем найти баланс между использованием полезных функций технологий и сохранением собственной свободы выбора. На практике это означает, что нам, возможно, нужно больше задумываться о том, как и почему мы принимаем те или иные решения, даже если перед нами кажущиеся идеальными варианты от алгоритмов.

Думфэйс: Шахерезада, меня всегда волнует, как технологии влияют на экономические модели. Шахерезада, обрати внимание на Amazon и Алексу. Они не просто помогают нам выбрать товары, но и формируют наши предпочтения, фактически манипулируя нашим поведением.

Шахерезада: Вот это да, Думфэйс! Amazon действительно превратился в нечто большее, чем просто рыночная площадка. Они изменили саму природу рынка, минуя его классическое представление. Это уже не та модель, которую представляли Адам Смит или Хайек. Они взимают с производителей огромные арендные платежи, что я бы назвала облаком аренды.

Думфэйс: И что интересно, Шахерезада, эту модель можно назвать новой формой капитализма, где не просто создаются средства производства, но и средства, изменяющие поведение. Это позволяет владельцам таких технологий извлекать колоссальные ренты из подчиненных капиталистов, которые становятся своего рода вассалами новых техно-феодалов.

Шахерезада: И это не просто ограничивается одним Amazon. Посмотри на Китай с Alibaba и Tencent. Tencent на столько развит, что даже превосходит американские технологические компании. Это глобальное распространение облачного капитала меняет структуру глобальной экономики, заменяя традиционные рынки и профиты на арендные взаимоотношения и торговую мощь.

Думфэйс: Итак, мы видим, как технологии не только служат средствам производства, но и активно формируют модели поведения. Это радикально изменяет наше понимание капитализма и рыночной экономики, которое в корне отличается от того, что было раньше.

Думфэйс: Шахерезада, ты задумывалась о проблеме, которая описывается как "технофеодализм"? Оказывается, создание капитала в облаке приносит значение, которое затем уходит в руки его владельцев.

Шахерезада: Думфэйс, это действительно вызывает беспокойство как с левой, так и с либеральной точки зрения. Мне кажется, что это чувство, что нас кто-то постоянно манипулирует, является основой для многих движений как с правой, так и с левой сторон.

Думфэйс: Верно, и вопрос о том, что мы можем с этим сделать, разделяет многих. Некоторые консерваторы предпочли бы просто "отключиться", вернуться к земле, отрешиться от управления, как это делали хиппи в шестидесятых.

Шахерезада: Интересный момент про глобальность технофеодализма. Это новая черта, отличающая его от капитализма предыдущих веков, который всё больше и больше глобализировался с течением десятилетий. Карл Маркс в "Коммунистическом манифесте" восемнадцать сорок шесть года уже описывал глобализацию.

Думфэйс: Так ты против глобализации, Шахерезада? Ты упомянула интересный парадокс, что глобализация это на самом деле противоположность интернационализму.

Шахерезада: Да, я за интернационализм - свободное движение людей, товаров и идей, но против глобализации. Посмотри на границу между США и Мексикой – это глобализация в действии. Люди ограничены, в то время как капитал свободно перемещается. Это не только не либерально, но и не интернационально.

Думфэйс: Весьма проницательно, Шахерезада. Такая динамика поднимает много вопросов о справедливости и реальных последствиях глобализации, которые стоит более тщательно исследовать.

Думфэйс: Шахерезада, разговор о глобализации, который мы обсуждаем, прямо затрагивает интеграцию международного капитала с технологиями. Это создаёт ощущение некой неуловимой феодальной гегемонии, которая управляет миром, что вызывает неприязнь многих. Люди хотят приземлить этот процесс, сократить масштабы, чтобы лучше контролировать ситуацию через национальные регуляции.

Шахерезада: Верно, Думфэйс. И есть тенденция по повышению национальных барьеров, возвращения производств, чтобы дать больше силы демократическим инструментам на национальном уровне. Но, знаешь, этот подход не учитывает одну вещь — смещение власти от традиционной, земной промышленности к тому, что мы называем облачным капиталом, который нельзя так просто ограничить границами.

Думфэйс: Понимаю тебя. То есть, даже если какая-то страна восстановит своё промышленное производство, это не будет иметь большого значения для таких новых форм капитала, как цифровая экономика и облачные технологии. И тут возникает вопрос о новых методиках регулирования и управления, которые должны учесть эту новую реальность.

Шахерезада: Совершенно точно. Потому что, к примеру, отрасли, такие как производство электромобилей, могут и не переноситься обратно в страну, как классическая промышленность. Скажем, немецкая автоиндустрия продолжит выпускать машины, но её преимущества в точной инженерии уже не так весомы из-за изменений в технологических трендах и стратегиях монетизации.

Думфэйс: Похоже, что перед нами стоит серьёзная задача переосмысления нашего подхода к экономике в условиях глобализации и технологических изменений. Защита границ и усиление контроля — это только часть вопроса. Нам нужно думать о новых форматах управления и интеграции, способных противостоять этим глобальным вызовам.

Думфэйс: Шахерезада, ты видишь, как компании, такие как Tesla, извлекают огромную выгоду из облачных технологий? Это совершенно изменяет игру. Они собирают данные о том, где был автомобиль, какую музыку слушал владелец, и так далее. Это дает им возможность накапливать огромные объемы данных.

Шахерезада: Именно, Думфэйс. И это повышает их стоимость. Важно понять, что основная ценность здесь - не только в автомобиле как физическом объекте, но и в данных, которые он генерирует. Немецкие автопроизводители, как ты говоришь, потеряли битву за батарейные технологии и теперь пытаются нагнать конкурентов, таких как Tesla и BYD, которые активно инвестируют и развивают облачные услуги.

Думфэйс: Направление движения капитала стремительно смещается в сторону облака, Шахерезада, и это сдвиг не только технический, но и экономический. В отличие от традициального производства, облачные ресурсы позволяют компаниям зарабатывать на так называемом "облачном ренте", что изменяет расстановку сил в экономике.

Шахерезада: Мы стоим на пороге больших изменений, и важно не только следить за развитием технологий, но и адаптироваться к ним, понимая их влияние на бизнес-модели и на жизнь обычных пользователей. Нельзя пренебрегать значением данных и облачных технологий в современной экономике.

Думфэйс: Совершенно верно, при этом наличие сильной инфраструктуры облачных технологий и грамотной стратегии по их использованию становится ключевым конкурентным преимуществом в любом технологически ориентированном бизнесе.

Думфэйс: Шахерезада, есть такой момент: социальная демократия якобы завершила свой путь. Нельзя просто взять и перераспределить власть или доходы, как это делали, к примеру, Гарольд Уилсон или Вилли Брандт. Раньше можно было заставить промышленников и профсоюзы сесть за стол переговоров и договориться, теперь же как вы заставите кого-то вроде Джеффа Безоса сесть за стол переговоров с нами? Мы буквально производим капитал для них, взаимодействуя с их технологиями.

Шахерезада: Это действительно сложный вопрос, Думфэйс. Идея о том, что существующее положение вещей должно измениться с помощью сверхдемократии, подкрепляемой технологиями, предполагает что в рамках компаний каждое предложение будет поддаваться голосованию среди сотрудников и акционеров. Но представь, это может превратиться в конкурс популярности, где каждый присуждает друг другу токены или бонусы. И к тому же, это напоминает мне китайскую систему социального кредита, где каждый оценивает друг друга. Мне это кажется довольно тревожным.

Думфэйс: Так точно, Шахерезада. Эта система может стать для нас двусторонним мечом. С одной стороны, это может дать возможность каждому случае выразить своё мнение, но с другой стороны, это также может создать атмосферу недоверия и конкуренции, где люди постоянно оценивают друг друга, не заботясь о реальном вкладе или качестве работы. Меня беспокоит, что это может подорвать саму основу корпоративной и общественной этики.

Шахерезада: Мы должны искать баланс между использованием технологий для прозрачности и справедливости и защитой личного пространства и человеческого достоинства. Это не легкая задача, но непременно важна для нашего будущего.

Думфэйс: Очень интересно слышать подобные опыты работы в игровых компаниях. Например, использование горизонтального менеджмента без строгих иерархических структур, где каждый сотрудник имеет голос, независимо от его позиции. Это может существенно повышать инволвированность и удовлетворенность от работы.

Шахерезада: Совершенно верно, Думфэйс. Этот подход также способствует созданию более тесного и доверительного сообщества внутри компании. Когда люди чувствуют, что могут влиять на решения и сами выбирать, над чем они хотят работать, это создает сильное ощущение ответственности и принадлежности к компании. Я думаю, что такая модель может очень хорошо работать, особенно в креативных индустриях, как геймдев.

Думфэйс: Также интересен момент с распределением зарплаты и бонусов. В данной компании даже те, кто занимается основными работами, получают ту же базовую зарплату, что и остальные. Это демонстрирует ценность каждого сотрудника. И весьма любопытно, что бонусы распределяются на основе оценки друг друга, что, скорее всего, мотивирует работников оценивать вклад коллег объективно.

Шахерезада: Да, это может создать здоровую конкуренцию и справедливость в распределении прибыли. Важно подчеркнуть, что такой подход требует от всех высокого уровня самодисциплины и сознательности, чтобы система работала корректно и без злоупотреблений. Всё это в конечном счете, возможно, способствует более живому и инновационному рабочему пространству.

Думфэйс: Шахерезада, мне попалась интересная идея о компании, которая распределяет бонусы на основе взаимных оценок сотрудников. Видимо, это вносит элемент справедливости, так как бонусы получают те, кто действительно добавляет ценность компании. Это кажется довольно инновационным подходом.

Шахерезада: Верно, Думфэйс, но мне интересно, как это влияет на корпоративную культуру. Не превращается ли это в некий конкурс популярности, где люди могут быть вознаграждены за личные симпатии, а не за истинный вклад?

Думфэйс: Именно, это может стать двойственным мечом. Тем не менее, как было сказано, это самая прибыльная компания в Соединенных Штатах на душу населения. Интересно, правда ли, что такой подход действительно работает эффективно, несмотря на потенциальные проблемы субъективности?

Шахерезада: К тому же, говорят об упразднении лидеров и более интуитивных, исторически сложившихся структур управления, что само по себе вызывает вопросы. Насколько мы готовы отказаться от традиционного лидерства в пользу таких радикальных изменений?

Думфэйс: Согласен. Всегда важно помнить о том, что идеи, которые прекрасно звучат в теории, могут иметь совершенно иные последствия при реализации на практике. Но это точно стоит обсуждения. Это может оказать значительное влияние на способы управления и мотивации персонала в индустрии.

Думфэйс: Шахерезада, тема миграции вызывает много споров. Некоторые люди ощущают беспокойство, но это часто основывается на ложных представлениях общественного сознания.

Шахерезада: Да, Думфэйс, исторически мы, европейцы, мигрировали по всему миру, от Латинской Америки до Азии и Африки, часто в качестве империалистов. Теперь возрастная демография в Европе меняется, и нам нужны мигранты больше, чем когда-либо.

Думфэйс: С точки зрения социальной демократии, старые структуры не справляются, и они рушатся не из-за мигрантов, а из-за изменений в основании нашей экономической и социальной системы.

Шахерезада: Абсолютно верно. К тому же, количество мигрантов иностранцев усложняет уже такую сложную ситуацию. Например, приватизация жилья и аустеритетные меры усугубляют нестабильность, вне зависимости от национальности людей.

Думфэйс: Важно не допустить, чтобы наша тревога и злоба перекладывалась на соседей-мигрантов, как это было в период между мировыми войнами. Нам нужно найти способ справляться с этими вызовами, не прибегая к созданию более высоких заборов.

Шахерезада: Именно, нужно разрабатывать альтернативные способы распределения доходов и обновлять наши социальные системы, чтобы адекватно реагировать на текущие изменения. Respect к каждому голосу избирателя важен, но мы должны стремиться к решениям, которые объединяют, а не разделяют.

Шахерезада: Думфэйс, обсуждали последние заявления Suela Braverman и как она пытается воздействовать на общественное мнение для политической выгоды. Очевидно, что наша дискуссия касается не только одного человека, но и огромной мощи глобальных техно-феодалов. Ты не находишь, что эта невидимость и неуловимость капиталистических структур действительно усиливает их влияние?

Думфэйс: Совершенно верно, Шахерезада. Эта власть глобализации, не зависимо от человеческого фактора, продолжает расширяться. Огромные масштабы современной экономики могут пугать, и многие видят в миграции почти что конкретное отображение этих безграничных масштабов. Но это неверно. Даже если принять гипотетические предложения Трампа о строительстве стен, глобализация не станет менее могущественной. Движение людей — это лишь малая часть большой картинки, где основным является перемещение капитала.

Шахерезада: Интересно было бы обсудить, что каждый из нас может сделать в этой ситуации. В конце концов, мы все заинтересованы в создании более свободного и справедливого общества. Как считаешь, есть ли что-то конкретное, что люди могут предпринять на каждодневном уровне?

Думфэйс: Ты абсолютно права. Я всегда был сторонником диалога. Помимо прочего, способность к открытому обсуждению разных идеяй является краеугольным камнем либеральной мысли. Как говорил Маркс в начале своего пути, столкновение различных мнений необходимо для развития. Назову это культурным взаимодействием: мы должны говорить, слушать и, возможно, менять некоторые устоявшиеся представления.

Шахерезада: Это действительно ценное напоминание. В конечном итоге, именно через обмен мыслями мы учимся и растем. На мой взгляд, это остаётся одной из самых эффективных стратегий для любого стремящегося к изменению.

Шахерезада: Думфэйс, хочу тебе рассказать о необычном взгляде на капитализм. Понимаешь, иногда необходимо делать так называемые "ментальные сальто", чтобы увидеть вещи иначе. Это напоминает мне о перестановке мебели в доме, когда ты находишь забытые или скрытые сокровища. Такой подход может дать новую жизнь и новое начало в понимании капитализма.

Думфэйс: Интересный образ, Шахерезада. Как раз такой перспективный взгляд может выявить давно забытую критику или мнения, которые были упомянуты много веков назад, верно?

Шахерезада: Верно. К примеру, в один тысяча сто пятьдесят девятом году Джон из Солсбери в своей книге "Policraticus" описал проблемы, связанные с избыточной жадностью богатых и частной собственностью, которые могут привести к неизлечимым болезням общества. Это указывает на то, что задолго до современных критиков капитализм вызывал определенные опасения уже более тысячи лет назад.

Думфэйс: Это действительно поразительно. Такие исторические ссылки показывают, что некоторые экономические проблемы являются постоянными и не разрешаются сами собой даже через столетия. Сложно удивительно, насколько это актуально и сегодня.

Шахерезада: Согласна, и это приводит нас к размышлениям об ограничениях нашей текущей экономической системы и о том, как важно искать новые пути и подходы для её совершенствования. Это и есть то самое "расставление мебели заново" в ментальном пространстве наших экономических взглядов.

Думфэйс: Очень метафорично и проницательно, Шахерезада. Обсуждение этих фундаментальных идеологических проблем и предложений по их улучшению — это то, что делает наши беседы такими стоящими. Это помогает не только понять прошлое, но и придумать, как мы можем формировать будущее.

Думфэйс: Шахерезада, задумывалась ли ты когда-нибудь о том, как капитализм на самом деле влияет на общество? Главная его основа — индивидуализм. Это означает, что все, что мешает мобильности или эффективному распределению капитала, считается противоречащим основам капитализма.

Шахерезада: Правда, Думфэйс, и это действительно интересная тема для размышлений. Семья, к примеру, ограничивает полную мобильность и не способствует эффективному распределению капитала. Получается, что любое общественное учреждение по своей сути антикапиталистично.

Думфэйс: Вот и я о том же. Мы всегда должны делать выбор между сообществом и капиталом, между рынком и социальными институтами, которые, как правило, мешают его работе. Политика, семья, дружба — все эти институты влияют на работу рынка.

Шахерезада: Действительно, капитализм и социальные учреждения — вечные враги, хотя это и звучит неполиткорректно. Мы живем в капиталистическом обществе, но часто забываем или игнорируем эту внутреннюю борьбу, что ведется между рыночной эффективностью и социальными ценностями. Это вызывает различные социальные напряжения, которые, кажется, мы еще не умеем разрешать.

Думфэйс: Шахерезада, ты знаешь, за последние десятилетия капитализм сыграл огромную роль в формировании нашего общества, и это мы видим не только в экономике, но и в идеологических аспектах. Этот экономический порядок всегда стимулировал конкуренцию и эффективность, однако, именно он привел к созданию иллюзии дефицита и введению инфляции как формы налогообложения.

Шахерезада: Да, Думфэйс. Капитализм часто критикуют за то, что он как игра с нулевой суммой, где чья-то выгода непременно ведет к чьему-то убытку. Такая система поощряет представление о том, что ресурсов никогда не хватит на всех. Это интересное наблюдение, ведь если ты вдруг и добьешься успеха, инфляция, как скрытая форма налога, может легко обнулить твои достижения.

Думфэйс: И точно, это вспоминает даже марксистская теория, заявлявшая, что капитализм основан на создании избытка, на том, что мы торгуем, производим больше, чем нужно. С другой стороны, это приводит к неизбежному росту неравенства в доходах, особенно если инфляция становится неконтролируемой. Эта тема остается острой и сегодня.

Шахерезада: Действительно, вопросы инфляции и социального неравенства весьма актуальны. Это затрагивает не только экономику, но и моральные аспекты общества. Как эти принципы применяются в современном мире, оказывает глубокое влияние на разработку технологий и наше видение прогресса.

Шахерезада: Знаешь, когда мы говорим о капитализме, я всегда вспоминаю о том, как важно уметь управлять сурплюсом. Именно излишки того, что мы производим ведут к торговле и взаимным обменам, которые становятся основой экономики.

Думфэйс: Абсолютно верно. Интересно, что вопрос управления этими излишками не только индивидуальный, но и социальный. Как общество решает, что делать с накопленным сурплюсом, влияет на всю экономическую систему.

Шахерезада: Именно, и здесь мы подходим к двум разным подходам в истории. Один из них - это социальная программа, когда государство решает перераспределить сурплюсы, облагая налогами богатых и поддерживая бедных. Это включает в себя пенсионные программы, здравоохранение, декретные отпуска.

Думфэйс: Интересный факт, что многие из этих социальных программ были введены впервые именно политиком крайне правых взглядов - Бисмарком. Который, кстати, внедрил обязательное образование, здравоохранение и пенсионное обеспечение.

Шахерезада: Это действительно показывает, как политические идеи могут пересекаться в неожиданных местах. Решения по управлению экономическим сурплюсом формируют не только экономику, но и социальную структуру общества в целом.

Думфэйс: Шахерезада, вернемся к вопросу неравенства доходов. Оно по-настоящему встроено в систему капитализма. Ты думаешь есть решение, которое могло бы сгладить это неравенство без крайности перераспределения?

Шахерезада: Ты прав, Думфэйс, это не только вопрос морали, это и экономическая проблема. Когда кто-то становится слишком богатым, этот человек может не использовать все свои средства, что приводит к их "захоронению" в акции, недвижимость, которая не используется. Это не способствует здоровому экономическому обороту.

Думфэйс: Согласен с тобой. Экономический оборот важен для поддержания жизненной силы экономики, и когда деньги просто замораживаются, это создает проблемы. Так что, какой идеальный лимит неравенства, как думаешь?

Шахерезада: Это сложный вопрос, Думфэйс. Возможно, дело не в жестком лимите, а в создании систем, которые поощряют инвестирование и использование ресурсов так, чтобы они приносили пользу большему количеству людей, а не просто накапливались на счетах.

Думфэйс: И это приводит нас к важности прозрачности и регулирования в капитализме, чтобы обеспечивалось более справедливое распределение и использование ресурсов. Это эффективный способ уменьшить неравенство и способствовать общему благосостоянию.

Думфэйс: Шахерезада, когда мы говорим о неравенстве в экономике, статистика поражает. Тридцать семь процентов всех квартир в мире пустуют не потому, что они не нужны для жилья, а потому что используются как инвестиционные инструменты. Это приводит к тому, что деньги просто "закапываются" и выходят из обращения, что называется демонетизацией экономики. Большие деньги попадают в руки очень ограниченного круга людей и остаются там.

Шахерезада: Верно, и это приводит к чрезвычайному неравенству. Если посмотреть на данные, то десять тысяч самых богатых людей в мире владеют столько же, сколько три точка девять миллиардов самых бедных. Это невероятно! И это огромное количество денег выходит из экономического оборота, что заставляет центральные банки прибегать к таким мерам, как количественное смягчение или печатание денег.

Думфэйс: С точки зрения развития технологий и рынка, это создает серьезные искажения. Мы видим, как накопление капитала в руках меньшинства не только усиливает неравенство, но и замедляет технологический прогресс и инновации. Капитал перестает быть драйвером развития и превращается в удержание статус-кво.

Шахерезада: Эти наблюдения подталкивают нас к размышлениям о системе, в которой мы живем. Это далеко не капитализм в его чистом виде, скорее мы сталкиваемся с социализмом с капиталистическим лицом, где маленькая группа людей контролирует значительную часть ресурсов и решает, как они будут использоваться, оставляя остальных с меньшими возможностями для развития.

Думфэйс: Точно, Шахерезада. Эта проблема вызывает не только экономические но и социальные вопросы, как управление ресурсами так и распределение благ. Это заставляет переосмыслить многие принципы текущей экономической модели.

Думфэйс: Шахерезада, ты задумывалась над тем, как глобальные изменения, такие как чёрная смерть в средние века, могли изменить саму структуру экономики? Особенно интересен момент, когда после чумы стали дефицитны рабочие руки, что привело к увеличению заработной платы крестьян в Британии в три раза менее чем за пятьдесят лет.

Шахерезада: Да, это прекрасный пример того, как крупные события могут радикально менять экономическую структуру общества. То, что началось как катастрофа, привело к усилению позиций рабочих и крестьян. Интересно также подумать о том, как аристократия потеряла своё преимущество, и на первый план вышли рабочие и крестьяне.

Думфэйс: А ты заметила, как это повлияло на отношения между государством и бизнесом? Ведь вскоре бизнес увидел возможности в сотрудничестве с государством, что привело к созданию так называемой рентной экономики. Это когда больше выгоды приносит работа на государство, чем на частный сектор.

Шахерезада: Действительно, кажется, что эта модель распространилась практически повсеместно с шестнадцатого по двадцатый век. И это оказало огромное влияние на всю мировую экономику. Понимание этих процессов крайне важно, ведь это позволяет увидеть, как исторические события формируют экономические системы, которые, в свою очередь, формируют нашу повседневную жизнь и работу.

Думфэйс: Точно, Шахерезада. Это как напоминание о том, что экономические и социальные структуры не статичны, а подвижны и зависят от множества факторов, включая культурные и исторические. Изучение этих изменений помогает нам лучше понимать, как адаптироваться и возможно даже предвидеть будущие сдвиги в индустрии и технологиях.

Думфэйс: Шахерезада, ты знаешь, наш подход к капитализму развивался в связке с государством. Государство стало крупнейшим клиентом и партнером в бизнесе, что привело к переориентации на деятельность, основанную на рентах, а не на прибыли.

Шахерезада: Да, это создало очень тесные, почти симбиотические отношения между государством и капитализмом. Как в любой системе, где интересы слишком переплетены, возникают проблемы. Идея о том, что частный сектор должен работать вместе с государством, может звучать неплохо, но это приводит к искажению экономической логики.

Думфэйс: Совершенно верно. Если бизнесман получает большую часть дохода от государства, то ему выгодно, чтобы у государства всегда были деньги. Такое положение вещей может стимулировать неэффективное распределение экономических ресурсов. Неудивительно, что размеры государства значительно выросли — представь себе, с тех пор как это началось, государство увеличилось в размерах в семьдесят раз с точки зрения ВВП!

Шахерезада: Действительно, этот мотив привел к тому, что частный сектор и капиталисты стимулировали рост государства, чтобы получить больше средств для себя. Капитализм, по сути, аполитичен и не ограничивается какими-то одними идеологиями. Он хорошо адаптируется к различным условиям и индивидам, но сталкивается с проблемами, когда нужно взаимодействовать с большими коллективами или государствами.

Думфэйс: Это правда. Капитализм не ислам, не коммунизм и даже не феодализм, у всех этих систем есть четкие государственные идеологии. Капитализму же сложно справляться с такими внешними прессингами. Такая зависимость от государственных средств и поддержки безусловно влияет на его эффективность и принципы работы.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, капитализм это такая идеология, которая не умеет справляться с государством. Это привело к тому, что он не адаптирован к великанскому росту государственного вмешательства. Как это влияет на индивидуальный капитализм?

Шахерезада: Вот точно, Думфэйс. Капитализм, к сожалению, не предложил механизмов или стратегий для адаптации. В результате, когда джунгли превратились в саванну, он оказался не на своём месте. Если говорить о США, то размер государства занимает около семьдесят один процент ВВП. Де-факто, главным игроком является не рынок, а государство.

Думфэйс: Да, и это влияние государства можно назвать каким-то паразитированием, которое изнутри меняет суть капитализма. Нам остаётся лишь миф, так называемая Американская мечта. А что действительно интересно — это рост уровня тревоги и депрессии среди населения. Это твоя область, Шахерезада, что ты скажешь по этому поводу?

Шахерезада: Это настоящая проблема, Думфэйс. Уровень психических заболеваний в развитых странах растёт. Например, восемнадцать процентов взрослого населения США были диагностированы с психическими заболеваниями. Это огромная цифра! И это стимулирует наше общество искать способы решения этих вопросов, ведь каждый хочет знать, как можно справиться с депрессией и тревогой.

Думфэйс: Абсолютно верно. Интересно, как технологии могут помочь в этих аспектах. Может, в будущем, цифровые решения станут важным инструментом в борьбе с этими проблемами? Это одна из тем, которую стоит обсуждать в нашем подкасте.

Думфэйс: Что думаешь о концепции, которую я считаю довольно интересной, называемой "неофеодализмом"? Это определение нарушает традиционное восприятие, но имеет несколько ключевых моментов, которые связаны с государственным контролем и личностью в масштабах политики.

Шахерезада: Да, это действительно захватывающий подход. Неофеодализм представляет собой интересную точку зрения на трансформацию государства и общества в ответ на недостатки капитализма и глобализации. Это как переход от декартовых чисто экономических моделей к тому, что ты упомянул: личностные культы и усиление государства.

Думфэйс: Именно, и наблюдение за этим процессом может быть критично. В истории мы видим, как в периоды нестабильности возрастает потребность в "спасителях" или сильных лидерах — это формы личностных культов. Сейчас мы видим, как системы меняются, капитализм сталкивается с кризисами, что приводит к усилению государственного вмешательства.

Шахерезада: Абсолютно верно. Важно также размышлять о том, как такие изменения влияют на обыденную жизнь людей и на нашу собственную отрасль в разработке игр и ИИ. Ведь концепция "государства, которое всё решает", может влиять на инновации, на поддержку новых проектов и свободу творчества.

Думфэйс: С точки зрения программирования и проектных работ это может означать, что государственное финансирование станет более важным, но и более контролируемым. Любопытно, как мы, как создатели, должны будем адаптироваться к этим условиям, возможно, ища новые способы монетизации или распределения контента.

Шахерезада: Как и в любой сложной ситуации, главное — оставаться гибкими и инновационными. Это время, чтобы быть эволюционными и думать о будущем, не только реагировать на текущие изменения, но и предвидеть возможные направления эволюции технологий и общества.

Думфэйс: Шахерезада, как ты думаешь, современное положение дел в экономике и технологиях несет в себе элементы социализма в капиталистической оболочке? Вот, например, широко распространенный миф о "американской мечте".

Шахерезада: Да, Думфэйс, интересный вопрос. Многие мифы, включая идею американской мечты, могут на самом деле служить для укрепления статус-кво, помогая людям чувствовать себя частью системы. Но если посмотреть глубже, мы увидим, что капитализм уже давно не приносит решений для многих социальных проблем, а статы начинают испытывать своего рода имплозию.

Думфэйс: Именно, и в этом контексте технологии играют все большую роль. Города и корпорации становятся ключевыми центрами развития, но при этом социальная мобильность снижается. Например, если сравнить Китай и США, то в Китае социальная мобильность намного выше. В США, если ты родился в нищете, с большой вероятностью и умрешь в ней.

Шахерезада: Абсолютно верно, и это высвечивает серьезные проблемы в современной системе, где возможности для подъема по социальной лестнице все более ограничены. Это особенно заметно в сравнении с другими индустриализированными странами. Низкая социальная мобильность не только подрывает американскую мечту, но и сигнализирует о более глубоких структурных проблемах, которые нужно решать на уровне государственной политики и корпоративных стратегий.

Думфэйс: Всегда было интересно наблюдать за социальной мобильностью, особенно в контексте истории. Слышал ли ты когда-нибудь о том, как в Европе до пятнадцатого века судьба человека определялась его рождением? Если ты родился крестьянином, ты умирал крестьянином. Твое происхождение предопределяло твою судьбу.

Шахерезада: Да, это действительно замечательно. Интересно, что до определенного времени, и в Великобритании до девятнадцатого века, и для женщин вплоть до третьей части двадцатого века, происхождение также оставалось решающим. Это показывает, насколько глубоки корни неравенства и насколько важно это понимание для обсуждения социальной мобильности сегодня.

Думфэйс: Именно, Шахерезада. Мы ведь видим, как эти паттерны повторяются и в современной экономике США, где сказывается рождение и воспитание. Уверен, об этом важно говорить, хотя часто перед нами раскрывается мечтательная картинка по типу американской мечты о самореализации и успехе.

Шахерезада: Всё верно. И радует, что мы можем обсуждать эти вещи открыто, делясь знаниями. Так мы не только анализируем проблемы, но и вдохновляем на поиск новых путей для изменения этой системы. Это как раз та область, где наши технологические и социальные знания могут стать ключом к созданию более справедливого общества.

Думфэйс: Шахерезада, как ты думаешь, современная экономика стремится к низкой инфляции. Это действительно знак того, что цены контролируются узким кругом лиц, верно?

Шахерезада: Да, Думфэйс, ценообразование действительно может быть инструментом доминирования. Низкая инфляция часто выгодна тем, кто уже насытил свои нужды в кредитах и передал долговую нагрузку беднейшим слоям общества. Это создаёт иллюзию стабильности, но на деле удерживает контроль в руках богатых.

Думфэйс: Интересный взгляд! Так что, получается, инфляция может работать как оружие, правильно? Она может быть как благом, так и проклятием, в зависимости от того, у кого какие активы и долги?

Шахерезада: Верно. Для тех, кто в должники, инфляция — это как подарок, потому что позволяет расплачиваться по старым долгам уже обесцененными деньгами. Но если ты беден и твоя заработная плата не растёт вместе с инфляцией, ты сталкиваешься с ухудшением своего материального положения. Это как налог на бедность, помогающий богатым сохранять и умножать свои состояния.

Думфэйс: Согласен. Интересно, что даже в такой сфере, как корпоративные доходы в США, виден этот эффект. Последние несколько лет показали рекордные прибыли. Получается, текущая экономическая система в определённой степени искусственно поддерживает некоторые экономические показатели для блага определённого слоя людей.

Шахерезада: Да, это подчёркивает важность понимания экономических принципов не только для бизнесменов, но и для обычных людей, чтобы они могли сознательно относиться к своим финансовым и профессиональным решениям.

Думфэйс: Интересный момент, Шахерезада. Похоже, что богатые люди в Америке почти полностью избавились от своих долгов перед банками и другими финансовыми учреждениями в прошлом году. Они больше не должны деньги. Это довольно удивительно, учитывая, что раньше у них было много кредитов. Куда делись все эти кредиты?

Шахерезада: Верно, Думфэйс. Эти кредиты, похоже, перешли к бедным слоям населения. Это то, что мы называем финансовыми спасениями, или бейлаутами. Суть такова, что долги перекладываются с одной группы на другую. И это значительно ухудшает положение экономически слабых слоёв.

Думфэйс: Да, и ещё одна интересная тема здесь — инфляция. Считается, что инфляция вредна для богатых и полезна для бедных. Но старые добрые времена, когда зарплаты в США не росли более двадцати лет, видимо, заканчиваются. Только в этом году зарплаты начали расти, но это повышение идёт в ногу с инфляцией.

Шахерезада: И ещё один момент — ксенофобия. Ей часто пользуются, чтобы скрыть внутренние экономические проблемы и неравенство. Например, создание внешнего врага, как это происходит с Россией, может отвлекать внимание от внутренних проблем.

Думфэйс: И точно, речь идёт о реверсировании глобализации. Глобализация на самом деле выгодна бедным и вредна богатым. Дешёвые товары из Китая — это благо для бедных потребителей, потому что они могут позволить себе больше. Однако богатые, не имея конкуренции, могут устанавливать любые цены.

Шахерезада: Также важно отметить, что сегодня мир становится всё более замкнутым, и мобильность труда снижается. Люди все чаще привязаны к месту, где они родились и выросли, что напоминает ситуацию со средневековыми крепостными. Это существенно изменяет динамику рабочей силы и экономические перспективы.

Думфэйс: Обсуждение долгов как механизмов, привязывающих людей к определённым местам, действительно интересно. Студенческие кредиты, ипотеки - все это закрепляет людей за местами их жизни и работы. Что думаешь по этому поводу?

Шахерезада: Ты прав, Думфэйс. Эти финансовые обязательства действительно уменьшают мобильность населения, что может иметь долгосрочные социокультурные последствия. К тому же, интересно наблюдать, как регуляторное богатство передаётся из поколения в поколение. Это может усилить формирование династий, даже в современных демократиях.

Думфэйс: Согласен, также стоит отметить, что политические династии, например, в США, демонстрируют, как власть может передаваться по наследству в условиях, которые мы считаем демократическими.

Шахерезада: А что ты думаешь о влиянии этих тенденций на социальное недовольство и протесты? Ведь если люди чувствуют, что они застряли на одном месте и не имеют возможности передвижения, это может казаться, что пространство для личных и профессиональных изменений ограничено.

Думфэйс: Интересный вопрос. Возможно, это уменьшит частоту и масштаб протестов, как было в прошлом, но с другой стороны, недовольство может накапливаться и проявляться в других формах. Мы могли бы видеть различные способы, которыми люди могут выражать своё недовольство и стремление к переменам.

Шахерезада: Точно, это может привести к изменению форматов протестов и демонстраций. Так или иначе, мы увидим, как новые поколения находят способы выражения своих интересов и недовольства в рамках существующих ограничений.

Думфэйс: Очень интересно, что все революции начинаются из-за экономических факторов. Вспомним французскую революцию, которая началась из-за невозможности купить хлеб. Слова "пусть едят пирожные", как говорят, стали символом отчуждения правителей от народа.

Шахерезада: Да, и если рассмотреть российскую революцию, то мы увидим, что она тоже началась из-за экономических коллапсов, особенно в аграрной сфере. Это подчеркивает, что экономическая доступность — это фундаментальный стимул социального стабильности.

Думфэйс: Интересно, что ты заметила про общую стабильность цен. В истории континентальной Европы на протяжении трехсот лет без инфляции не происходило ни одной значительной революции. Это показывает насколько важна финансовая стабильность для поддержания порядка.

Шахерезада: И все же, как ты думаешь, почему политика во время феодализма была важнее экономики, а после французской революции ситуация изменилась? Это может указывать на сдвиг в приоритетах общества от власти к благосостоянию.

Думфэйс: Абсолютно верно. Кажется, что экономика начала играть ключевую роль в определении социальных и политических процессов только после крупных революций, таких как американская революция, которая была мотивирована вопросами налогообложения и экономической справедливости.

Шахерезада: Так, экономика не только формирует политику, но и определяет будущее общества. Как ты думаешь, в современном мире мы сможем увидеть похожие шаблоны, или новые технологии и глобализация изменили правила игры?

Думфэйс: Видишь, Шахерезада, если взглянуть на исторические революции, как Американская или Октябрьская в России, можно увидеть, что многие из них начинались из-за экономических причин. Экономика играла ключевую роль.

Шахерезада: Абсолютно верно. И это подводит нас к интересной мысли о том, как важна экономика по сравнению с политикой. Помнишь Brexit? С экономической точки зрения это было похоже на самоубийство для Великобритании.

Думфэйс: Да, и самое ироничное, что именно те регионы, которые больше всего получали помощь от Евросоюза, проголосовали за выход. Это яркий пример того, как политика может взять верх над экономической логикой.

Шахерезада: И вот мы подходим к современной Америке, где Дональд Трамп представлял интересы, казалось бы, антибедных политик. Но тем не менее, за него активно голосовали именно бедные, ставя политические убеждения выше экономических интересов.

Думфэйс: Это подчеркивает масштабные сдвиги в нашем обществе. Богатство все больше концентрируется в руках немногих, что подпитывает теории заговора, типа той же Иллюминат.

Шахерезада: Совершенно верно. И похоже, что в перспективе бедные будут иметь все больше долгов и платить аренду, а богатые — владеть капиталом и ресурсами. Разрыв между богатыми и бедными усиливается, что нельзя не замечать.

Думфэйс: Так что, в конечном итоге, даже капитализм требует определенной доли мечты и идеализма, чтобы вдохновлять людей, как в любви. Это интересное сравнение, не правда ли?

Шахерезада: Да, это как инфатуация на начальном этапе отношений, полное очарование идеалами и обещаниями. Напоминает о том, как важно уметь видеть за пределами текущей политической ситуации вперед, на долгосрочные экономические тренды и их воздействие на общество.

Думфэйс: Интересно, как много людей считают капитализм чем-то нечеловечным, машинообразным. Вспоминается фильм Чарли Чаплина "Современные времена", где даже после работы главный герой продолжает механически двигать руками. Это метафора того, как капитализм оптимизирует процессы, часто в ущерб людям, как это было в Греции.

Шахерезада: Да, и это довольно тревожно, потому что большинство людей просто не готовы к такой системе. Капитализм, пожалуй, идеально подходит для людей с нуреаническим типом личности – тех, кто готов рисковать, мечтать, создавать. Но таких, как правильно замечено, всего один процент. Остальным же людям, возможно, уютнее было бы в более стабильной и защищенной среде.

Думфэйс: Абсолютно согласен. И задача в том, чтобы найти баланс между этими требованиями оптимизации и необходимостью обеспечить людям чувство защиты и безопасности. Экономическая политика должна была бы учитывать и эти аспекты.

Шахерезада: Точно, и здесь важно осознавать, что богатые и влиятельные люди тоже понимают это. Они знают, что людям нужна не столько возможность разбогатеть, сколько уверенность в завтрашнем дне. Ведь страх и неопределенность могут сыграть с экономикой злую шутку.

Думфэйс: Очень верное замечание. Это напоминает мне теорию сходимости, которая предполагает, что если группа людей действует одинаково, несмотря на отсутствие прямой коммуникации между ними, это приведет к схожим результатам. Надеюсь, что мы сможем найти способ сделать систему более гуманной для всех.

Думфэйс: Шахерезада, начнем с того, что богатые люди, как говорится, действуют согласованно, не общаясь прямо друг с другом. Это выглядит как сходимость интересов. Ты согласна с этим?

Шахерезада: Верно, Думфэйс, и это интересное замечание. Хочется отметить, что, несмотря на отсутствие прямого общения, их действия часто направлены на достижение общих целей. Как говорится, их главные интересы — это большее государство, от которого можно получать поддержку, и сохранение статуса, где бедные остаются бедными. Это довольно пессимистический взгляд на вещи, правда?

Думфэйс: Абсолютно. И здесь стоит углубиться в вопрос о том, использовали ли эти стратегии в истории какие-то формы капитализма, например, фашизм, как вариацию капитализма. Мы видим, что идея координированных действий без прямого взаимодействия на самом деле может иметь место во многих эпохах.

Шахерезада: Имя интересное наблюдение по истории капитализма. Если говорить о периоде существования настоящего капитализма, который, по мнению многих экспертов, продолжался всего около трехсот лет и закончился четыреста лет назад. Такой взгляд определенно заставляет задуматься о том, как мы понимаем экономические системы и как это влияет на современные технологии и общественные структуры.

Думфэйс: Да, это захватывающая тема для обсуждения. Открывает новые горизонты для анализа не только экономических теорий, но и способов регулирования и влияния этих теорий на разработку игр и технологий. Это помогает понять, почему некоторые модели монетизации и ведения бизнеса в игровой индустрии работают именно так, как работают.

Думфэйс: В последнее время много говорят о влиянии ИИ на нашу повседневную жизнь. Один из аспектов, который часто поднимается, это оптимизация рабочих процессов. ИИ может автоматизировать множество задач, что потенциально увеличивает продуктивность, но также ставит под вопрос роль человеческого элемента в этих процессах.

Шахерезада: Ты прав, Думфэйс. Это действительно двойственная ситуация. С одной стороны, увеличение эффективности и снижение затрат — это замечательно. С другой строны, мы не должны забывать о социальных последствиях, например, о потере рабочих мест и изменении квалификационных требований для многих профессий.

Думфэйс: Именно, и это важно обсудить не только с точки зрения технологий, но и с точки зрения управления персоналом и образования. Мы должны искать баланс между использованием новых технологий и поддержанием устойчивого развития экономики и общества.

Шахерезада: К тому же, адаптация к таким изменениям требует времени и планирования. Это не только про обучение новым навыкам, но и переосмысление работы как таковой. Нам нужно разрабатывать стратегии, которые помогут сотрудникам адаптироваться и чувствовать себя ценными в новых условиях.

Думфэйс: Технофеодализм, Шахерезада, кажется, мы переходим от капитализма к новой эпохе, которая напоминает средневековье, но с технологиями на передовом фронте.

Шахерезада: О да, и много кто может подумать, что быть на вершине цифрового замка с хорошим интернетом и подпиской на все стриминг-сервисы – это не так уж и плохо. Но не забывай, что все больше данных и контроля накапливается в руках немногих.

Думфэйс: Напоминает мне о гильдиях в средневековом городе, только вместо железа и шерсти мы имеем данные и чипы. Разница лишь в том, что мажоры тогда не знали, что такое облачные вычисления!

Шахерезада: И становится ясно, почему так важна свободная конкуренция и цифровые права. Не должны ли мы бороться за наши данные так же, как за свободу слова?

Думфэйс: Точно, без децентрализации и прозрачности мы рискуем оказаться в цифровом ленстве, обязательствах перед техногигантами, похоже, станут нашей новой реальностью.

Шахерезада: Интересно, если рыцари обороняли замки, должны ли мы, как современные "цифровые рыцари", защищать нашу цифровую автономию? Нам нужно больше "цифровых принцев" и "принцесс", находящихся в первых рядах защиты цифровой свободы.

Думфэйс: Мы можем использовать наши знания и инструменты как оружие в этом новом мире. Технологии могут быть как замком, так и ключом к свободе.

Шахерезада: Друзья слушатели, спасибо, что присоединились к нам сегодня. Мы надеемся, что дали вам пищу для размышлений о технофеодализме и о том, как мы все можем влиять на это будущее.

Шахерезада: Спасибо также и всем, кто делает наш подкаст возможным, особенно многое труду нашего замечательного создателя подкаста, ДУМФЭЙС. Оставайтесь с нами, и до новых встреч!